Бесят спойлеры вроде "ничего уже не будет прежнем после этого эпизода".
Это дурацкие спойлеры. Страшные спойлеры. Зачем нужны такие спойлеры? Кому они такие нужны?
Я люблю сериал, я смотрела, смотрю и буду его смотреть, чтобы там с ним не стало. И с фемДоктором буду смотреть, и с Доктором без ноги, и даже если Доктора зовут Боб. Но все дело в том, что с 1963-го ничего на самом деле не изменилось. Мне так же прекрасно вериться в Первого, как и в Десятого, а Пятый вообще моя странная любовь. И Одиннадцатый, он прежний. Он же Доктор.
Поэтому не надо мне говорить, что после финала сезона ничего не будет как раньше.
Если Доктор Кто не будет как раньше, это будет не Доктор Кто.
Вообще, надо меньше смотреть Secret Diary of a Call Girl. Лежу вот теперь и мечтаю... Нет, не об этом. О том, как у меня будет гиганская кровать, когда я вырасту. Просто огромная. И много подушек, и подушечек, и валиков. И одеяло, и дувет. И белоснежные простыни. Хочу траходром. Чтобы спать на нем поперек. И наискосок. И по диагонали.
Сегодня у нас была тема "Религия". Эту тему я не люблю не только в классе, но и в жизни. Поэтому решительно отклонив предложения рассказать о какой-нибудь скучнющей конфессии, я решила, что порадую всех Летающим Макаронным Монстром в конце. Ну потому, что почему бы и нет. В конце концов, это единственная религия которая не вызывает у меня желания пойти постучать головой в стенку.
Надо ли говорить, что мои дражайшие одногруппники не нашли идею подобной религии забавной?
О, нет! Они нашли ее оскорбительной. Высмеивающей другие религии. Насмехающейся над их основами и догматами.
Я пришла домой, заела обиду шоколадными бисквитами, легла и стала думать почему. А потом до меня дошло. Это я была не права. И Пастафарианство это, на самом деле, не смешно. Это глубоко. И интересно.
Потому что это квазирелигия. Это религия в высшем ее проявлении. Это зеркало. Мои прекрасные одногруппники считают, что Пастафарианство насмехается, когда в действительности оно только отражает. Давайте посмотрим:
● Невидимый и необнаружимый, но всемогущий бог, который создал все сущее. - ✔
● Книга, "доказывающая" его существование. - ✔
● Книга, описывающая нормы, законы, предписания и табу. - ✔
● Религиозные праздники и обряды. - ✔
Ну и самое главное:
● Тысячи верующих с дуршлагом на голове. - ✔
В зеркало не всегда приятно смотреться, зеркало всегда показывает все косяки. И тогда понятно, почему всех так возмутил милый Летающий Макаронный Монстр.
Видимо, очень неприятно осознавать, что у тебя на голове дуршлаг.
Помнится, около года назад сиживали мы с Л. в Макдаке с подносами полными всяческих вредностей и развлекались тем, что выдумывали реплики миллицианеру через дорогу. Рядом с нами сидела гламурного образа мамзель. Вид она имела надменный и на общий наш с Л. взгляд недокормленный, пила кофе, уткнувшись в планшет, и жевала салат. Салат. В Макдаке. Салат. Перед Л. непокоренной вершиной высились два гамбургера, призывно пахла картошка фри, двойная порция нагетсов передо мной истекала кисло-сладким соусом. Мы решительно отказывались понимать. Это ведь то, что люди делают в Макдоналдс: нажираются фигни, выпивают галлон колы и мучительно жалеют на следующий день. Разве нет?
С тех пор прошел приблизительно год. Я не успела позавтракать с утра, и в обозримом пространстве нет лучшего места для ланча, учитывая, что я не ем мясо. Дожили. Я - та девушка, что ест салат в Макдоналдс.
Доброе утро, У меня отваливаются ноги и ноет нещадно спина, и чтоб я еще раз вышла с Вишней в соседнюю пиццерию! Да ни в жизни! Без кросовок, и рюкзака, и бутылки воды. И фонарика. И палатки. Потому что в следующий раз мы может оказаться в Абердине, for all I know.
Я все еще читаю Guardians of the Earth. И облизываюсь на каждую главу, которые тамошний автор называет эпизодами. И их по тринадцать в сезоне плюс Рождественский спешл. Сезонов currently четыре.
Так вот.
Есть там один момент, когда юная Роза Тайлер в очередной раз спасает планету, после чего ее, в свою очередь, спасает Одиннадцатый. Уносит ее подальше от взрывов, дарит дневник и крадет на прощанье ее первый поцелуй.
А Розе 16 лет. И у нее волосы ниже лопаток. И она только что победила египетского бога. И она только что едва не умерла. И ее еще никто никогда не целовал.
И небо над головой густо-синее. И звезды как пшено. И где-то внизу Лондон. И над ним облака от фонарей багряные. И в отдалении догарают остатки машины Судного Дня. И выстреливают вверх протуберанцами. И огненные блики пляшут у Розы на щеках. И волосы равеваються за спиной. И глаза полуприкрыты от ветра.
И она прижимает к груди дневник как самое дорогое из сокровищ.
А Доктор улыбается и говорит: - That's my girl.
И высунувшись по пояс из дверей синей будки, прихватив за побродок совсем легко, невесомо целует.
А потом Роза Тайлер выросла. И много чего еще было потом. Но каждый раз, когда он говорит "that’s my girl" с такой горделивой нежность, мне все время видиться темно синее небо, и ветер, и взрывы, и Розе Тайлер шестнадцать лет. И никто не целовал ее прежде.
И я такая читаю, про совершенно невероятную Розу, и про то как она встретила Девятого, и Десятого, и Одиннадцатого, совсем уж мельком Первого. Читаю запоем.
Но тут она сидит у Юнита на дибрифинге в Нью-Йорке, и заходит ужасно милый светловолосый англичанин в костюме для крикета.
Вещи, о которых меня заставляет задуматься Politician Husband:
Политика - это сексуально. Власть - это вдвойне сексуально. Костюмы - это очень сексуально. Пробежки - это внезапно сексуально. Красное вино - это всегда сексуально. Лопнувший бокал, багряные капли стекают по запястью - вино и кровь смешались - адски сексуально.
Я думаю, Клара для Доктора - хрупкая фарфоровая кукла. Он бы поставил ее в сервант со стеклянными дверцами и смахивал бы пыль метелкой с перьями. Она была бы вершиной его коллекции.
Если бы не необходимость постоянно ее касаться.
Это очень не в его стиле, он вообще в этом плане немного аутист. А тут - Клара. И она вся такая прекрасная, настоящая, невозможная. И ее макушка едва достает ему до плеча - just the right size. И ее совершенно невозможно не трогать.
Я думаю, Broadchurch - это просто очень хорошее телевидение. Первоклассное. Интересный формат, отличные актеры. Это почти live. Сказать, что мне понравилось, значит ничего не сказать. Мне хочется немедленно идти писать такое телевидение, снимать такие кадры. Это потрясающе. Единственное, что мне не ясно - для чего Broadchurch второй сезон. Но видимо мне не понять телевизионных продюссеров. По крайней мере пока.
Уэллс не права, считая, что я эмоционально смотрю кино. Я эмоционально смотрю Теннанта. Can't help it.
Милая моя Ди предположила, что у актрисы в контракте есть специально оговоренный пункт: сумма за которую она согласна НЕ играть постельную сцену с Дэвидом Теннантом.
Хочу оридж. Про викария. Про викария, влюбленного в жену одного из своих прихожан. О, все эти метания, все страдания души, все терзания лунными ночами... Хочу чтобы они в конце концов отдались своей страсти. Кто-то должен целовать викария!
The Spies of Warsaw - это не фильм, это книжка-вырезалка "Одень Теннанта по предвоенной моде". И он во всем хорош: в форме французского офицера, во фраке, в кожанке, в высоких брюках, в подтяжках, в охотничьих сапогах, в безрукавках, в свитерах, в тренчах, в шляпах, в шелковых халатах, просто в полотенце.
Кроме того, это про конец света. Для меня все фильмы про войну - про конец света. Но фильмы про предчувствие войны еще хуже, намного хуже. Потому что как не дергается Жан-Франсуа, как не ищет шпионов, как не прячет друзей - все пустое. То есть он, конечно, не знает в своем 1938, но я-то знаю, что всему конец, что все тщетно. Все равно будет война, и все равно в Париж войдут танки и пройдут до Триумфальной арки триумфальным парадом. И мне, конечно, хочется, чтобы они с Анной убежали и спрятались. (Еще хочется, чтобы кто-нибудь так смотрел на меня.) Но бежать бесполезно и во всей континентальной Европе негде спрятаться - эти жернова перемелют всех.
Фильмы про предчувствие войны дарят мне необыкновенное неспокойное чувство - внутри все гудит, как потревоженные струны. Очень-очень страшное чувство.